МСРА-МЕЛИК ГОТОВИТСЯ К НАПАДЕНИЮ НА САСУН

Стоны и вопли огласили Мсыр.

Кто оплакивал мужа, кто — сына, кто — брата.

Мсырцы принесли Мсра-Мелику жалобу.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — сказали они. — Козбадин мсырское войско повел на Сасун, войско оставил там, сам убежал в Мсыр. Позови его в меджлис — пусть ответит за наших мужей, за наших братьев, за наших детей!

Мсра-Мелик спросил визиря:

— Где Козбадин? Почему не идет в мой меджлис?

— Век живи, царь! — отвечал визирь. — Козбадин уже неделя, как возвратился, лежит на боку у себя дома, от стыда не идет в твой меджлис.

— Пошлите за ним четырех пахлеванов, — приказал Мсра-Мелик.

— Скажите: царь, мол, зовет. Пусть явится сей же час! А не пойдет — избейте, да приведите.

Четыре пахлевана пошли к Козбадину. Козбадин с повязкой на голове лежал в постели.

— Военачальник! — обратились к нему пахлеваны. — Царь тебе повелел в меджлис идти. Добром не пойдешь — мы изобьем тебя, а приведем.

Пришел Козбадин, стал перед своим властелином. Как увидел Мсра-Мелик, что у военачальника шея свернута, зубы выбиты, в лоб вбиты, распалился гневом и сказал:

— Козбадин! Что это у тебя за вид? Где моя дань? Где добыча из Сасуна? Где башка Давида? Где войско мое? Отвечай!

Козбадин онемел, ровно у него язык вырвали. Наконец, заикаясь от страха, заговорил:

                              В Сасун, о царь наш, не ходи -
                              Тебя ждет гибель впереди.
                              Как гром, громка сасунцев речь,
                              Как молния, разит их меч,
                              Стрела у них бьет, как бревно,
                              А рана от стрелы - с окно.
                              У них былинка - что копье.
                              Давида бойся - разобьет!

— А ты видел Давида? — спросил Мсра-Мелик. — Что он тебе сказал? Козбадин же ему на это ответил так:

— Давид правой рукой вырвал с корнями один тополь, левой рукой вырвал другой тополь, все войско мое перебил, меня самого изуродовал и велел: «Расскажи, говорит, там, каков Сасун. Пусть Мсра-Мелик придет к нам сюда — мы с ним силами померяемся. А коли не явится — стало быть, он хуже бабы последней».

Взвыл Мсра-Мелик:

— У-у-у-у!..

Как у бешеного пса, глаза у него налились кровью, на губах пена выступила. Пошел он к себе домой и сказал Исмил-хатун:

— А-ахх, а-ахх, матушка!.. Хотел я косноязычного Давида убить, да ты не позволила! А теперь видишь, что он наделал, как он меня осрамил? Будь проклят тот день, когда я тебя послушался!

— Нет, дитя мое, — сказала Исмил-хатун, — ты послушался не меня, а брехуна Козбадина. Если б ты меня послушался, ты пошел бы к Давиду в гости и его бы в гости позвал. Он бы обрадовался, сказал бы: «Как хорошо, что у меня брат есть!» Вы бы друг за друга горой стояли, друг друга в беде выручали. Перед вами двумя никто на свете не устоял бы.

— Матушка! — сказал Мсра-Мелик. — Я — араб, он — армянин. Разве араб и армянин могут быть братьями?

— Мелик, дитя мое, где твой ум? — сказала Исмил-хатун. — Арабы и армяне часто братаются, в гости друг к другу ходят, помогают друг другу. Давид — выкормок наш. Если бы ты с ним дружил, он всё стал бы делать по-твоему и не на что было б ему обижаться.

— Э-э, матушка, легко сказать — пойти в гости к гяуру!

— Ну хорошо, — продолжала Исмил-хатун, — ты сам в гости к нему не пошел и его к себе не позвал, а зачем войско послал в Сасун, зачем разрушил восстановленный Давидом храм?

Мсра-Мелик зарычал от злости:

— Сасунский безумец так меня опозорил, что я от стыда нос высунуть наружу не смею! Нет, я пойду в Сасун, всё там вверх дном переверну и упьюсь Давидовой кровью, чтоб от сердца у меня отлегло!

Взволновалась Исмил-хатун.

— Нечего тебе делать в Сасуне, Мелик! — сказала она. — Помни: что посеешь, то и пожнешь. Сиди лучше дома. А я письмо Давиду пошлю, с тобой его помирю. Нечего тебе делать в Сасуне!

— Нет, матушка, — возразил Мсра-Мелик. — Я однажды поступил по-твоему и потерпел урон. Я должен идти войной на Давида: или я его, или он меня.

— Попомни ты мое слово, Мелик! — молвила Иомил-хатун. — Тебе Давида не убить!

— Мне Давида не убить?

Тут Мсра-Мелик подскочил, словно змеёю ужаленный.

— Нет, мать! Ты не добра мне желаешь, а зла!

С этими словами Мсра-Мелик удалился, оставив мать в слезах и в печали.

...Созвал Мсра-Мелик меджлис.

Пришли на его зов визири и назиры¹, мудрейшие люди Мсыра. Мсра-Мелик обратился к ним с такою речью:

— Я — Мсра-Мелик, Мсра-Мелика сын, Мсыра царь, мира всего властелин. Как я могу допустить, чтобы Давид, сасунский шалый репоед, отказался платить мне дань, разбил мое войско, опозорил мсырского военачальника, да еще поносные слова велел мне передать?

Нет, я должен пойти на Сасун, все там вверх дном перевернуть, весь народ вырезать и выпить Давидову кровь, чтоб от сердца у меня отлегло! Что вы мне присоветуете?

Нашлись в меджлисе визири и назиры , мудрые люди, которым не хотелось ни войны, ни резни, ни разрухи.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — сказали они. — Чем тебе досадил Давид? Это ты ему досадил! Давид сидел дома и никого не трогал, а ты войско послал в Сасун. Давид защитил свою родную страну — на что же ты жалуешься? Мы можем дать тебе только один совет: не ходи в Сасун! Три части света — твои, пусть же одна часть остается в руках Давида!

Взревел Мсра-Мелик:

— Молча-а-а-ать! Убирайтесь отсюда вон и не попадайтесь мне больше на глаза! Вы — гяуровы дети и сами гяуры!

Мудрецы, расходясь, перешептывались:

— Сам он гяуров сын, а нас так обзывает!..

Разогнал Мсра-Мелик меджлис, призвал к себе сподвижников своих и обратился к ним за советом:

— Что скажете? Идти нам войной на Давида или не идти?

Вы, наверное, помните, что Давид, когда палицу метал, нечаянно убил двух пахлеванов — Какана и Аслана. Отцы убитых были злы на Давида.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — сказали они. — Теперь или никогда! Давид еще юн, ему всего только двадцать лет, воевать он не умеет. Сразись теперь же с Давидом и убей неверного безумца. А когда он подрастет, когда ему минет тридцать лет — тебе его тогда не убить. Тогда он пойдет войною на Мсыр, тогда он тебя убьет и захватит все твои земли. Собери войско, иди на гяура, край его разори и башку ему отруби — иначе он будет для тебя вечной угрозой. Теперь или никогда!

— Верррно вы говорррите! — прорычал Мсра-Мелик. — Теперь или никогда!

Тут военачальники мечи обнажили.

— Да здравствует Мсра-Мелик! Да сгинет гяур Давид! — вскричали они.

Мсра-Мелик велел медное корыто ему подать. Принесли корыто, поставили перед ним. Мсра-Мелик разрезал себе бритвой лоб — в корыто хлынула кровь. Взял Мсра-Мелик пергамент, перо в собственную кровь обмакнул, начертал:

                              Пусть голос мой гремит трубой
                              И все края зовет на бой:
                              Полночных жителей - на бой,
                              Восточных жителей - на бой,
                              Из стран полуденных - на бой,
                              И Запад я зову на бой!
                              Вожди и ратники мои,
                              Ко мне, ко мне!
                              Из всех краев, со всех концов -
                              Все на войну!
                              Бочкоголовые - сюда,
                              Высокобровые - сюда,
                              И толстогубые - сюда,
                              И острозубые - сюда,
                              Гяура бить, гяуру мстить!
                              Все на войну! Все на войну!
                              Скликаю на битву моих храбрецов,
                              Скликаю тьмы тем безбородых юнцов,
                              Эй-эй, безбородых юнцов!
                              И столько же чернобородых бойцов,
                              Эй, чернобородых бойцов!
                              И столько ж их дедов седых и отцов,
                              Эй, дедов седых и отцов!
                              Я конников кличу - прославьтесь в боях!
                              Пусть всадники мчатся на белых конях,
                              Пусть всадники мчатся на красных конях,
                              Пусть всадники мчатся на черных конях,
                              Эй-эй, тьмы тем на конях!
                              Скликаю я всех моих славных ребят.
                              Тьмы тем барабанов пусть бьют и гремят,
                              Тьмы тем трубачей пусть громко трубят,
                              Тьмы тем, и тьмы тем, и тьмы тем...
                              Эй! Все на гяура скорей!
                              Все на войну! Все на войну!

Так начертал, так призывал Мсра-Мелик.

На его зов явилось великое множество конных.

На его зов явилось великое множество пеших.

Дошло войско до реки Мсыр. Головные полреки выпили, средние оставшуюся половину выпили, а задние только голыши облизнули — смерть как хотелось им пить!

Дошло войско до Мсырского поля. Разбили шатры, послали людей к Мсра-Мелику, и те у него спросили:

— Кто враг наш? С кем воевать будем?

— Давид Сасунский — вот кто наш враг! С ним и воевать будем, — отвечал Мсра-Мелик.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — молвили воины. — Мы всю реку Мсыр выпили, осушили. Жажда мучает войско. Что делать?

— Военачальникам достаньте воды из колодцев, а простые ратники и без воды будут драться, - отвечал Мсра-Мелик.

Приснился сон Исмил-хатун. Встала она с постели, пошла к Мсра-Мелику и сказала:

— Мелик, сын мой! Не ходи войной на Сасун! Мсра-Мелик спросонья не мог понять, чего она от него хочет.

— А? Что? Почему не ходить? — спросил он.

— Сон мне приснился: звезда Сасуна взошла, звезда Мсыра померкла. Недобрый то сон, сынок! Не ходи на войну!

Мсра-Мелик потянулся, зевнул.

— Э-э, матушка! Ты спишь в свое удовольствие, а сны за других видишь. Иди к себе. Мне спать охота.

Исмил-хатун ушла к себе. И снова приснился ей сон, и снова пришла она к Мсра-Мелику.

— Мелик! Мне еще сон приснился: мсырский конь убегал, а сасунский конь его настиг. Давид — твой брат. Не ходи на него войной! Убьет тебя Давид!

Осерчал Мсра-Мелик:

— Перестань ты пугать меня, матушка! Ты не дала мне убить этого сумасброда, когда он еще мал был, а теперь тебе сны про него снятся? Я собрал несметную рать не для того, чтобы метать палицу, а для того, чтобы идти на войну!

Исмил-хатун ушла к себе. А на рассвете опять пришла к сыну.

— Мелик! — сказала она. — Мне еще сон приснился: над сасунской землей солнце сияло, мсырскую землю объяла тьма. Не ходи в Сасун!

— Матушка! Я призвал на войну тьму тем безбородых юнцов!

— Мелик! — молвила мать. — Я тебя выкормила своею грудью. Пусть мое материнское молоко заговорит в тебе: не ходи на войну!

— Матушка! Я призвал на войну тьму тем чернобородых воинов!

— Мелик! Материнское сердце — вещун! Послушайся ты моего материнского сердца: не ходи на войну!

— Матушка! Я призвал на войну тьму тем седых воинов!

— Мелик! Давид — удалец, он убьет тебя, не ходи на войну! Внезапно оторопь взяла Мсра-Мелика.

— Матушка! — сказал он. — Почему ты мне прежде об этом не сказала? Я расхотел идти на войну, но раз войско собрано, придется идти.

На это ему Исмил-хатун, подумав, ответила так:

— Мелик, дитя мое! Разве мало у тебя военачальников? Найми кого-нибудь из них — пусть во главе войска идет на Сасун, а сам не ходи!

— Вот так-так!.. — сказал Мсра-Мелик. — Отдать свое войско под начало другому, чтобы тот его отдал на истребление? А ты помнишь, что натворил Козбадин? Нет, матушка, я войско набирал, я его и поведу.

Другого выхода у меня нет.

Заплакала Исмил-хатун.

— Я тебя не брошу, Мелик, — сказала она. — Коли ты пойдешь, то и я с тобой пойду.

— Матушка! Ты — женщина! — сказал Мсра-Мелик. — Не женское это дело — ходить на поле брани. Не ходи!

— Нет, пойду, — сказала мать. — Дома я места себе не найду. Отобрала Исмил-хатун сорок мужчин, чтобы было кому шатры разбивать, мясо жарить, на зурнах играть, сорок женщин, чтобы было кому пол подметать, скатерть стелить, Мелику ноги растирать, и сорок девушек, чтобы было кому в бубны бить, на кяманчах играть, петь и плясать. Всех их она взяла с собой и вслед за мсырским войском двинулась по дороге в Сасун.

Назир - верховный надзиратель.