Пусть будет добром помянут армянский царь Гагик!

Не добром пусть будет помянут жестокосердный халиф!

Мы добрым словом помянем праматерь Цовинар!

Пусть будет добром помянут доблестный Санасар!

Пусть будет добром помянут храбрый Багдасар!

Пусть будет добром помянут вещий Кери-Торос

И Дехцун-цам - красавица с льющимися золотом кос!

ЦОВИНАР

Багдадский халиф собрал войско и пошел на нас войной.

Взял город Берд-Капутин, много народу в плен взял, много добра захватил, много жилищ разгромил, многих поубивал.

Стала Армения халифу багдадскому дань платить.

Царь армянский Гагик был очень стар. Наследника у него не было. Была у него одна-единственная дочь, красавица дочь, по имени Цовинар.

Прошло некоторое время.

Халиф послал сборщиков дани в Армению.

Сборщики дошли до города Берд-Капутина. Стемнело. Во всем мире было темно, а в том городе свет горел.

Встретился сборщикам прохожий.

— Что это за свет горит в вашем городе? — спросили они. — Солнце зашло, ночь безлунная, а у вас в городе светло. Что это за свет?

— Это светится дочь нашего царя, — отвечал прохожий. — Каждый вечер, как солнце зайдет, Цовинар-ханум садится у окна и светит городу. И при ее свете все занимаются своими делами.

Когда сборщики проходили мимо дворца, то, увидев в окне Цовинар, пали без чувств. Царь за ними послал.

Сборщики открыли глаза, ни слова не говоря поднялись, пошли обратно в Багдад и предстали перед халифом.

— Принесли мне дань? — спросил халиф.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — сказали они. — Какая там дань! Какая там брань! В Берд-Капутине мы девушку увидали и чуть не умерли от изумления.

— Да ну?

— Истинная правда. Сидела она у окна и говорила солнцу: «Ты не всходи — я за тебя посвечу». Во всем мире было темно, в Берд-Капутине — светло.

Свет той девушки озарял город. Если б ты ее увидал, ты бы три месяца лежал

без чувств на земле.

— Чья она дочь? — спросил халиф.

— Царя Гагика, — отвечали сборщики.

— А дань почему мне не принесли?

— Много лет тебе здравствовать, царь! — воскликнули сборщики. — На что тебе дань и богатство! У тебя столько земли, столько золота, серебра, драгоценных камней! Полмира принадлежит тебе. Если же царь Гагик отдаст за тебя свою дочь — в ней ты еще полмира приобретешь.

Дума эта запала в голову халифа.

Послал он гонца к царю армянскому и велел сказать:

— Отдай за меня свою дочь. Царь Гагик ему на это ответил:

— Я — христианин, ты — язычник, как могу отдать за тебя свою дочь? Нет, не отдам!

А халиф сказал:

— Отдашь, царь Гагик, — не добром, так силой возьму. Не отдашь — я твой город Берд-Капутин сровняю с землей, твой народ истреблю, полоню, твой трон и престол в прах обращу.

А царь Гагик ему на это сказал:

— Буду воевать, а дочь не отдам.

Халиф своего полководца позвал.

— Собирай войско, иди на Берд-Капутин, — повелел он. — Отдаст за меня гяур свою дочь — хорошо. Не отдаст — камня на камне у него не оставляйте, всё сметайте с лица земли, всё у него отбирайте. Полководец созвал войско, пришел в страну армян и сказал:

— Царь Гагик! Отдай свою дочь, и мы увезем ее в Багдад. А не то мы камня на камне у тебя не оставим, всё сметем с лица земли и царство твое упраздним.

Царь Гагик взглянул — и что же он увидел!.. Звездам на небе есть счет, воинам халифа нет счета. Схватились.

С обеих сторон много воинов полегло. Рать царя Гагика смешалась. Цовинар направилась к отцу.

— Что ты закручинился, отец? — спросила она.

— Неисчислимая эта рать пришла за тобой, — отвечал царь Гагик. — Если ты не будешь женой багдадского халифа, он вырежет наш народ, страну нашу разрушит, царство наше упразднит.

Цовинар подумала-подумала да и говорит:

— Лучше я одна погибну, — не погибать же из-за меня всей Армении...

Отец! Отдай меня за того язычника!

Царь Гагик созвал совет. На совет сам царский тесть, епископ Вардпатрикский, явился; пришел и семнадцатилетний Кери-Торос.

Царь созвал все свое семейство, всех мудрецов страны и повел с ними такую речь:

— Армяне! Что скажете? Отдать мою дочь тому язычнику или уж биться до конца? Что вы мне посоветуете?

Один из тех, кого он позвал, молвил:

— Нет больше сил воевать. Из-за одной девушки не стоит проливать столько крови. Отдадим ее, пусть халиф увезет ее к себе!

А другой сказал:

— Нет, будем воевать! Пусть лучше все мы погибнем, а Цовинар-ханум язычнику не отдадим!

И впрямь: что же может быть дороже чести народной? Наконец встал Кери-Торос и поклонился царю.

— Много лет тебе здравствовать, царь! — начал он. — Я знаю: народ готов сражаться до последней капли крови, лишь бы девушку не отдать иноверцам. Но я своим коротким умом так смекаю: лучше потерять одну девушку, чем целый народ. Давай отдадим Цовинар-ханум и тем избавимся от напасти. Вообрази, как будто у тебя никогда дочери не было. Епископ с ним согласился.

— Из-за одной души обречь на истребление целый народ? — воскликнул он. — Нет, джанум, пусть лучше погибнет одна душа!

Царь Гагик видит, что выхода нет, поневоле согласился и послал весть багдадскому халифу: приходи, мол, и увози мою дочь.

Халиф тотчас стал собираться в дорогу, взял с собой поезжан и пришел в Армению.

Цовинар направилась к отцу.

— Отец! — сказала она. — Передай халифу, чтоб он мне построил дворец и чтоб он целый год не приходил ко мне и к ложу моему не приближался. Ты же отправь со мной мамку и духовника, чтобы службы служил, а я буду молиться и вере своей не изменю.

Царь Гагик пришел в стан халифа и передал ему условия дочери. Халиф сказал:

— Хорошо, джанум. Будь по-твоему. Отдай за меня свою дочь, а я с тобой замирюсь и дани у тебя не возьму. С меня довольно и того, что я стану зятем армянского царя. Обещаю тебе: не то что год — целых семь лет не подойду я к Цовинар и к ложу ее не приближусь. Велю воздвигнуть для нее дворец как раз напротив моего дворца — пусть там и живет. Отправляй с ней мамку, отправляй и духовника — в том ты волен. И пусть твоя дочь исповедует свою веру, а я свою: ведь мы — арабы, а вы — армяне.

Халиф раскинул стан в Техтисе, а Гагик пребывал в долине Нора-гех.

Там у него среди цветущих лугов, среди благоуханных пастбищ стоял летний дворец. Там протекал Молочный родник. В этой самой долине разбили шатры и семь дней и семь ночей пировали на свадьбе.

Наконец Цовинар-ханум сказала отцу:

— Отец! Завтра вознесенье. Позволь мне с подружками пойти погулять.

Царь сказал:

— Ну что ж, погуляй.

Цовинар вместе с мамкой и подругами пошла к Молочному роднику.

Гуляли до вечерней зари.

Смотрит девушка — всюду солнце светит, каждый занят своим делом: один стадо пасет, другой землю поливает, третий пашет.

— Ах, как прекрасен Божий мир! — воскликнула она. — А я и не знала. Взобрались они на гору, сели на травку, попили-поели. Внизу было видно синее море. Спустились к морю, погуляли. Цовинар сказала:

— Девушки! Вы гуляйте, а я пойду искать ключ — всем хочется пить.

Взяла она с собой мамку и пошла по берегу. Потом взобрались они на скалу, смотрят — нет конца морю. Тут обе сели и заплакали. Обе устали от ходьбы, обеих мучила жажда. А в море вода соленая, а питьевой воды нет. И взмолилась Цовинар:

— Господи! Сотвори здесь источник, свет мне во тьме укажи!

И вот по милости Божьей море отхлынуло, обнажился покрытый белой пеной валун. Из того валуна бьет белопенный источник. Цовинар подставила под струю руку, набрала полную пригоршню воды, испила, еще подержала руку, но на этот раз полной пригоршни не набралось — иссяк родник. Цовинар испила еще полгорсти — и зачала.

То был источник живой воды!

Утром халиф со своим войском покинул страну армян и возвратился восвояси.

Царь Гагик собрал своей дочери приданое, и повезли ее в Багдад.

Халиф семь дней и семь ночей свадьбу праздновал, для Цовинар дворец построил, пищу ей туда послал, молвил:

— Ты сама этого хотела — вот я тебя здесь и заточу. Цовинар-ханум двери за собой заперла и погрузилась в скорбь.