|
|
|
|
|
ДАВИД-ЖЕНИХ Давиду исполнилось двадцать лет. Был он завидный жених. Имя его красило его лицо, лицо его красило его имя. Когда он выходил из дому и шел по городу, девушки млели при виде его, а матери ахали. Больше всех таяла, больше всех по Давиду сохла жена Горлана Огана Сарья-ханум. Однажды, в то время когда Горлан Оган спал, Сарья встала с постели, взяла пирог, жареную курицу, меду, масла, кувшин с семилетним вином, облеклась в самый красивый наряд свой, волосы расчесала, глаза подвела, свечку зажгла и пошла к Давиду. Давид слал; дверь у него была заперта. — Давид! Отопри! — сказала Сарья. — Кто это? — спросил Давид. — Это твоя тетка, Сарья. Давид встал и отпер дверь. Сарья вошла в покой, села. — Стосковалась я по тебе, Давид... — сказала она. — Недосуг мне было приготовить для тебя что-нибудь повкуснее. Принесла, что под рукой было. Кушай на здоровье! Поставила она яства перед Давидом, наполнила чару вином семилетним и молвила: — Пей! Давид подумал: «Что ж тут такого? Тетка мне мать заменяла, а сейчас вспомнила обо мне, поесть принесла». Поблагодарил он ее и сказал: — Ты мне заместо матери. А Сарья-ханум: — Давид, радость ты моя! Нет в нашем Сасуне таких пригожих удальцов, как ты, не было и не будет. Ешь и пей в свое удовольствие! Давид закусил, выпил, захмелел, еще выпил, сказал: — Отчего ж не выпить? Ведь это тетка моя родная меня потчует! Еще выпил. И так, чарку за чаркой, сорок чар осушил... А ведь это было семилетнее вино — не что-нибудь еще!.. Уронил Давид голову на подушку и — хрр! хрр! — захрапел. Сон его одолел, и продолжать с теткой беседу он был не в силах. Сарья наклонилась, поцеловала Давида в лоб, в обе щеки и удостоверилась, что Давид ничего не чует, спит себе мертвым сном. Нечего делать — встала Сарья и пошла в свой покой. Так целую неделю ходила Сарья к Давиду и уходила ни с чем. Давид ее курицу и пирог съест, кувшин семилетнего вина опорожнит и — хрр! хрр! — захрапит. Наконец Сарья сказала себе: «Что же это я ношу Давиду семилетнее вино? Чтобы он хмелел и тут же засыпал?» На этот раз принесла она Давиду полкувшина. Давид поел, выпил вина и не захмелел. Сарья обвила ему шею руками. Давид возмутился: — Тетя! Ты же мне мать! — Почему я тебе мать, Давид? — спросила Сарья. — Я — жена твоего дяди, чужая тебе по крови. — Мать и жена дяди — это для меня одно и то же. Дядя мне отец, ты мне мать. Ты для меня священна. — Ах, Давид, не то ты говоришь! — Почему не то? — Я — чужачка. Я уже столько лет за твоим дядей, а детей у меня все нет как нет. Мне твой дядя постыл, а ты мне люб. Говорит такие слова Сарья-ханум и виснет у Давида на шее. «Если я ее ударю, убью, дядя скажет: «Давид убил мою жену», — думал меж тем Давид, — а не убью — она от меня не отстанет... Вот наказанье!» Сарья-ханум кувшин слез пролила и ушла. Наутро Давид встал, пошел к старухе и все рассказал ей про тетку. А старуха сказала: — Давид, милый, я ее не виню! Ты двадцатилетний красавец богатырь. Все девушки от тебя без ума — влюбляются с первого взгляда. Твоя тетка тоже... Что про нее сказать?.. Одно слово — женщина. — Так что же мне делать, нанэ? — Женись, — отвечала старуха. — Введи к себе в дом красивую жену, чтобы чужие жены от тебя наконец отстали. А то ишь ты какой рослый да ладный уродился, глаза так и горят — вот все по тебе и сохнут. Покраснел Давид. — Как же это я вдруг женюсь? — сказал он. — Стыдно! — Да чего стыдиться-то? — подхватила старуха. — Иди к дяде и скажи: пусть, мол, найдет тебе пригожую статную девушку и женит тебя. Ведь ты властелин Сасуна, чего тебе стыдиться? Пошел Давид к дяде, постучал в дверь, вызвал его, поговорил с ним о том о сем, а про женитьбу — ни слова... Застыдился! Прошел год. Однажды Горлан Оган сказал Давиду: — Давид! Ты нас от поработителя Мсра-Мелика избавил, ты вновь зажег светоч Сасунского царства. Теперь ты властелин Сасуна. Я сыщу тебе пригожую девушку и женю. Давид покраснел, как артаметское яблоко. — Да я и сам о женитьбе подумываю, — признался он. Горлан Оган отправился в город Хлат. Царица хлатская Чымшкик-султан, дочь Белого Дэва, была девушка стройная, неслыханной красоты. Горлан Оган посватал ее Давиду. Давидова слава дошла до нее, и она согласилась. Давид и Чымшкик-султан кольцами обменялись. С того дня, как Давид убил Белого Дэва, вражда между его родом и Сасуном не утихала. Вот Горлан Оган и подумал: «Если Давид женится на дочери Белого Дэва, вражда пройдет». ...Слава Давида весь свет облетела. Все говорили друг другу: — Давид Мсра-Мелика убил, родной свой Сасун освободил, на Мсыр дань наложил. Донеслась молва и до Капуткоха, до Хандут-хатун. Хандут-хатун была дочь капуткохского царя Вачо Марджо. Молва о ее красоте разнеслась по всем странам. Царь Шапух к отцу Хандут сватов засылал: отдай, мол, за меня свою дочь. Пятьдесят доблестных пахлеванов с четырех сторон света сватали Хандут-хатун. Ели-пили в царском дворце, ждали когда она на ком-нибудь из них выбор свой остановит. Но Хандут много слышала про Давида Сасунского и рассудила гак: «Если есть на свете подходящий для меня жених, так это Давид, а кроме Давида, никто мне больше не нужен. На этих я и смотреть-то не желаю». Вот как-то раз присела Хандут у своего окна, а в это время по улице проходили три гусана: один — белобородый, другой — чернобородый, а третий — безбородый. Хандут позвала их к себе и спросила: — Гусаны! Сколько вы зарабатываете в день? — У нас такое занятие, хатун, что день на день не приходится, — отвечали гусаны. — Иногда одну серебряную монету заработаем, а иной раз и две. — Гусаны! Я вам буду платить три серебряные монеты в день. Ступайте в Сасун! — А для чего? — Сасунского царя зовут Давид. Спросите, где его дворец, пройдите в его покой и расхвалите меня, да так расхвалите, да так расхвалите, чтобы я пришлась ему по душе и чтоб он меня замуж взял. Пойдете? — Хандут-хатун! — молвили гусаны. — Нет на свете ничего справедливее, как воздать тебе хвалу. Чтобы тебя восславить, мы не то что в Сасун, а и во Франгстан согласны идти. Безвозмездно пойдем! — Нет, — возразила Хандут-хатун. — Если вы меня так расхвалите, что Давид придет в Капуткох, я вам заплачу не три серебряные, а три золотые монеты за каждый день. Ну, идите с Богом! Пришли гусаны в Сасун. На улицах дети играли. Гусаны спросили: — Где дворец Давида Сасунского? Детишки наперебой зачирикали: — Мы вас отведем! Мы вас отведем! Смотрят ребята — на плече у каждого незнакомца висит хвостатое корыто. — Что это за хвостатые корыта? — спросили ребятишки. — То не корыта, а сазы, — отвечали гусаны. — А что такое сазы? Дотронулись ребята до сазов — сазы зазвенели в ответ. Подивились детишки: — Ой! Что это? Корыта звякнули. Давайте отнимем у них корыта и поиграем! С этими словами накинулись они на гусанов. Кери-Торос увидел их в окно и крикнул: — Эй, эй! Сумасброды сасунские! Оставьте гусанов в покое. Они пришли к нам поиграть и попеть. Ребята, чирикая, разлетелись. Гусаны поблагодарили Кери-Тороса и спросили: — Где дворец Давида Сасунского? — А какое у вас до него дело? — Дочь нашего царя послала нас, чтобы мы расхвалили ее Давиду, чтобы Давид пошел в Капуткох и взял ее в жены. — А вы откуда? — Из Капуткоха. — Ах, вот оно что!.. — молвил Кери-Торос. — Ну так я и есть Давид. Идите ко мне и восхвалите дочь вашего царя. Гусаны подмигнули друг другу. — Чтобы Хандут-хатун пошла за этого седого старика?.. Да ни в жизнь! — сказали они. Вошли во дворец гусаны, поели-попили, отдохнули после дороги. Кери-Торос созвал всю свою родню, отборных молодцов сасунских — в палате иголке некуда было упасть. — Пойте, гусаны! — приказал он. — Посмотрим, чего желает дочь вашего царя. Гусаны сняли с плеч сазы и положили их на колени. Белобородый гусан запел: |
|
Полюбуйтесь, друзья, на Хандут-хатун!
|
|
— Славно! — дружно воскликнули сасунские молодцы. — Тише! — цыкнул на них Кери-Торос. — Не мешайте им петь. Тут заиграл и запел чернобородый гусан: |
|
Для тебя, о Давид, воспою Хандут-хатун.
|
|
— Ого! — зашумели сасунские молодцы. — После такой хвалы у всякого сердце по Хандут-хатун затоскует — даже у тех, кто не видел ее. — Погиб теперь наш Давид! — Тише! — цыкнул на них Кери-Торос и обратился к молодому гусану: — А тетерь ты спой. Молодой гусан заиграл и запел: |
|
Как райские двери, уста у нее,
|
|
— Красавица писаная! — дружно воскликнули сасунские молодцы. — Эта девушка достойна Давида! — Молчать! — гаркнул Кери-Торос. — Она не девушка, а ведьма! Ее гусаны явились в Сасун, чтобы нашего Давида обмануть, заманить в колдовскую эту страну и там его уничтожить, погасить светоч Сасуна. Бейте коварных гусанов, ломайте их сазы! Сасунские молодцы отколотили гусанов, сазы их переломали, а самих гусанов выгнали вон. Напуганные гусаны бежали опрометью, а на мосту остановились и сказали друг другу: — Говорили нам, что сасунцы — сумасброды, а мы всё не верили! — Что мы им сделали? За что они нас побили? — Мы только расхвалили Давиду Хандут-хатун, как она нам велела. — Мы-то думали: Давид — молодец из молодцов, а он оказался седым блажным стариком! В это время Давид и его друзья после охоты спускались с гор, неся за плечами добычу. Увидев на мосту гусанов, он их окликнул: — Здорово, братцы! Что вы тут делаете? Что вы за люди? — Мы гусаны из Капуткоха, — отвечали они. — Видать, чем-то вы недовольны, — заметил Давид. Белобородый гусан пожаловался: — Сасунские сумасброды нас побили, сазы наши переломали, выгнали нас из города. — За что? — удивился Давид. На это ему чернобородый гусан ответил так: — Дочь нашего царя Хандут-хатун послала нас в Сасун, чтобы мы расхвалили ее Давиду, чтобы она пришлась Давиду по нраву, чтобы Давид пришел в Капуткох и женился на Хандут. Сасунцы послушали наше пение, а потом отколошматили нас и сазы нам переломали. Безбородый гусан к этому добавил: — И все это они учинили по приказу Давида. Как мы теперь будем без сазов? — Что? — опросил Давид. — Вы видели Давида? — А как же! — отвечали гусаны. — Ну уж и Давид! — А что, не понравился он вам? — Кому он может понравиться! Седой, дряхлый, выживший из ума старик! Жаль нам нашу царевну — охота была ей выходить за дряхлого сумасброда! Давид подмигнул друзьям, и они расхохотались. — Куда же вы идете в такой поздний час? — спросил гусанов Давид. — Идем домой, в Капуткох, — отвечали гусаны. — Скажем нашей царевне, чтоб она не ходила замуж за эту старую развалину Давида. Какая он ей пара! — Гусаны! — со смехом сказал Давид. — Давид — это я, а побил вас мой дядя. Гусаны переглянулись. — Вот это и правда Давид! — сказали они. — А тот вздорный старик — какой же он Давид? — Гусаны! — молвил Давид. — Вот вам горсть серебра. Вернитесь в Сасун, сазы отдайте в починку, а когда почините, приходите ко мне и расхвалите вашу Хандут. Гусаны взяли горсть серебра, возвратились в Сасун, починили сазы, пришли к Давиду в его покой, и каждый из них расхвалил деву Хандут, каждый спел ту песню, которую пел для Кери-Тороса, за что перенес побои. Давид послушал похвальные песни в честь Хандут-хатун, а затем взял у молодого гусана саз, настроил его и запел: |
|
Пусть всегда вам, гусаны, живется легко!
|
|
Тут Давид положил саз на пол и, обращаясь к гусанам, сказал: — А теперь, гусаны, идите в Капуткох и скажите Хандут-хатун: пусть подождет шесть дней, а на седьмой я приеду к ней в гости. Завтракать буду в Чажване, обедать — в Бандымаху, ужинать — во дворце у вашей царевны. Дал Давид гусанам горсть золота и отпустил в Капуткох. Давид гусанов до моста проводил и, воротившись домой, погрузился в раздумье. Облик Хандут-хатун так и стоял у него перед глазами. Дни шли за днями. Давид тосковал о Хандут-хатун, таял и сох, не пил и не ел. Однажды Кери-Торос повел с ним такую речь: — Мальчик мой Давид! Неужто Бог так тебя создал, что ты растешь только в боях? Что с тобой? Когда ты каждый день сражался, ты в тело входил, крупней и сильней становился. Теперь мы ни с кем не воюем, а ты все хиреешь и хиреешь. Что с тобой? — У меня, Кери-Торос, большое горе. Ты не знаешь! — Какое горе, мой мальчик? — Да так... — Как это «так»? Что значит «так»? Коли у тебя горе, мы ему поможем. — Горе мое — Хандут-хатун из Капуткоха, — объявил Давид. Рассвирепел Кери-Торос: — Что?.. Какая там еще Хандут-хатун? Что ты мне сказки рассказываешь? — С того дня, как капуткохские гусаны расхвалили Хандут, сердце мое исполнилось любви к ней, и любовь эта жжет и палит меня огнем, я ни пить, ни есть не могу. Я поеду за ней в Капуткох. Умереть мне на этом самом месте, поеду! — Давид, родной мой! — молвил Кери-Торос. — Послушайся ты меня: брось ты пагубную эту затею! Кто направится в Капуткох, тот назад не вернется. Силой там, брат, не возьмешь. Это колдовская страна. Там людей завораживают. С капуткохцами лучше не связываться. Послушайся ты меня: не езди в Капуткох. — Нет, — возразил Давид. — Нет, Кери-Торос! Для меня в целом мире есть только Хандут. Кроме Хандут, мне не нужен никто. Я дал себе слово поехать за ней и поеду. Умереть мне на месте, поеду! — Но ведь ты же обручился с Чымшкик-султан из Хлата! — напомнил Давиду Кери-Торос. — Я и думать не хочу о Чымшкик-султан. Сердце мое стремится к Хандут-хатун. Еду в Капуткох! Кери-Торос хорошо знал, что Давид слова на ветер не бросает: сказал — значит, сделал. Он только плечами пожал. — Воля твоя, мой мальчик! |
Калам - перо. |
|
|
|
|
|
|
| Реклама: |