МГЕР ВНОВЬ ПРИНИМАЕТ СВОЙ ОБЛИК

Мгер, когда проезжал через город, узнал, что в Багдад приехали пахлеваны сасунские во главе с Кери-Торосом и всех о Мгере расспрашивают.

Мнимый Авдал вышел из дворца Гоар и погнал коня к шатру Кери-Тороса.

Вошел в шатер, смотрит: сасунцы, подобно Маркосу Дарбину, поставили в шатре престол, скатерть расстелили и по Мгеру поминки справляют.

Увидев странствующего пахлевана, Кери-Торос обратился к нему:

— Авдал! Скажи ради твоего Бога: принес ли ты какую-нибудь весть о Мгере?

— Дай сначала поесть, а потом будет тебе весть, — отвечал Мгер.

Мгер хоть и поел у Гоар, а все еще был голоден. Да разве Мгер, Бог с ним, знал, что значит насытиться? То был не человек, а целая крепость!

Дали сасунцы мнимому Авдалу выпить и закусить. Мгер выпил, закусил и, подражая голосу Авдала, сказал:

— Клянусь хлебом, вином и всемогущим Богом: вот этой, самой рукой я положил Мгеру в рот кусок хлеба и пошел в Багдад.

Сасунцы задумались: правду говорит странник или неправду?

— Брешешь! — проворчал Верго.

— Брешет только Пачкун Верго, — сказал Мгер. — Сейчас как выкину коленце, так вы у меня сразу поверите, что Мгер жив.

— Какое коленце? — хором спросили сасунцы.

— Ответь мне, Кери-Торос, — молвил Мгер, — может ли человек единым духом осушить вот такой котел вина?

Кери-Торос глубоко вздохнул.

— Эх, Авдал! — промолвил он. — Такой котел, полный вина, выпил Мгер Старший, выпил Давид, потом настал черед пить Мгеру Младшему, но, ослепни глаза мои, Мгера Младшего нет!

Тогда мнимый Авдал снова обратился к Кери-Торосу:

— Кери-Торос! Ради твоего Мгера, налей полный котел вина, а я выпью, чтоб отлегло от сердца.

Как скоро произнес он эти слова: «ради Мгера», Кери-Торос налил полный котел вина и сказал:

— Пей!

Мгер поднес котел ко рту, пил, пил, пил, выпил все до капельки, пустой котел оземь ударил и выбил у него дно.

— Истинный Господь, все выпил! — сказали сасунцы. Мгер сел на престол.

— Эй, эй, эй! — крикнул Пачкун Верго и ударил Мгера по лицу. — Не на свое место сел!

Рассвирепел Мгер. Схватил он Верго за шиворот, повалил наземь схватил Парон-Торника, Чинчхапорика, Хор-Манука, Хор-Гусана, Котот-Мотота, Ануш-Котота, Горлана Огана, положил одного на другого, а сверху положил Кери-Тороса — живую скирду наметал.

— Теперь поняли, где место Мгера Сасунского? — спросил он.

Из-под самого низу донесся голос Пачкуна Верго:

— Если ты Мгер Сасунский, скажи нам: что знаешь ты о Сасунской земле?

— Знаю, что ты явился причиной смерти моей матери Хандут-хатун, — отвечал Мгер. — Ты нанес ей оскорбление, и она бросилась с крепостной стены... Ну что, теперь ты услышал правду о Сасунской земле?

Пачкун Верго со страху в штаны наложил.

А Кери-Торос и Горлан Оган спрыгнули со скирды, стали Мгера обнимать, целовать, заплакали и оказали:

— Ах, Мгер, солнышко ты наше! Так это ты? Ослепни у нас глаза, ты так изменился, что мы тебя не узнали.

Тут сасунцы, все как один, бросились целовать Мгера и никак не могли на него наглядеться. После взаимных излияний чувств Мгер обратился к Кери-Торосу:

— Кери-Торос! А где мой Конек Джалали?

— Конек Джалали? — переспросил Кери-Торос. — Он убежал на Цовасар. Как мы ни бились, никого не подпустил он к себе.

Мгер достал платок из-за пазухи.

— Этот платок потом моим пропитан, — сказал он. — Подите с ним на Цовасар и покажите издали моему коню. Почует он мой запах — сам прибежит.

Хор-Манук и Чинчхапорик взяли платок, сели на коней и помчались на Цовасар. Через три дня они вернулись и привели Конька Джалали. Доспехи Мгеровы и меч-молния как были к седлу приторочены, так там по сей день и лежали.

Мгер в шатре у Кери-Тороса вымылся, побрился, облачился в доспехи, сел на Джалали и поехал к Гоар.

Гоар, подпершись рукой, сидела у окна, на дорогу глядела, Мгера ждала.

Мгер выставил на солнце меч-молнию, отблеск ударил Гоар в глаза. Вскинула она голову и закричала:

— Ой, Мгер, ненаглядный мой!.. Это ты?

— Крест истинный, я!

Спешился Мгер, взбежал в светлицу Гоар, обнял девушку и с полудня до заката все целовал ее, целовал — никак не мог от нее оторваться.

Гоар не помнила себя от радости. А когда опомнилась, то сказала:

— Слава тебе Господи! Авдал говорил мне, а я не верила.

— Что тебе говорил Авдал?

— Что Мгер жив.

— Так Авдал был у тебя?

— Был.

— И ты незнакомца у себя принимала?.. Многие мне говорили, что все женщины — изменницы, а я не верил!

Заплакала Гоар.

— Мгер, дорогой! Мне хотелось узнать о тебе!

Мгер так громко захохотал, что от его хохота светильники стукнулись один о другой и зазвенели. И тут он рассказал Гоар о своей встрече с Авдалом. Теперь уже Гоар рассердилась.

— Как тебе не стыдно, Мгер? — сказала она. — Кто любит, тот не станет так бессовестно обманывать любимую девушку.

— Это я только чтоб тебя испытать, — сказал Мгер. — Помнишь, как ты меня испытывала?.. Теперь я уверился, что в любви ты крепка, как меч-молния.

Тут Гоар снова к мужу прильнула.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, Мгер! — сказала она. — Не чаяла я с тобой еще разок встретиться. Вижу я, что ты жив и здоров, и теперь, если пошлет Господь по мою душу, я умру с легким сердцем.

Как скоро до мсырского сераскира дошла весть о том, что Мгер бежал из плена и снова сел на Конька Джалали, он без дальних слов с полдороги поворотил свое войско и ушел к себе в Мсыр.

А Кери-Торос явился к царю Пачику и такое слово молвил ему:

— Много лет тебе здравствовать, царь! Я пришел сюда не творог продавать. Давай приданое моей невестки — я его в Сасун отвезу.

Но тут в разговор вмешался Мгер.

— Я, Кери-Торос, в Сасун не поеду, — молвил он.

— Как не поедешь, дружок? Место отца твоего пусто. Иди и займи его.

— Нет, — сказал Мгер. — Мой отец меня проклял, мой дед оскорбил мою мать так, что она руки на себя наложила. Смерти мне нет, но и наследника нет у меня. Мир на кривде стоит. Пока мир не будет разрушен и заново создан, я в Сасун не приду.

Сасунцы, одним глазом плача, другим смеясь, ушли восвояси. Вскоре царь Пачик умер, и царем Багдада стал Мгер.